ЧЕРЕЗ РАССВЕТ (роман) Глава 1
Вечерний свет за окном быстро угасал. Еще несколько минут, и полупустая квартира на 11-ом этаже полностью погрузилась в полумрак. Лишь отсветы фар проносящихся внизу автомобилей бледными лучами то и дело скользили по стенам и потолку и тоже гасли. В квартире не было никого. Наконец, раздался негромкий лязг вставляемого в замок ключа. Щелкнув, ключ повернулся один раз, еще раз щелкнув – другой, затем с тем же едва слышным лязгом он был осторожно вынут из замка. Последовало несколько секунд полной тишины, после чего вновь раздалось легкое позвякивание: на этот раз другой ключ был вставлен во второй замок. Три бесшумных, плавных оборота, приглушенный щелчок, и – узкая полоса ярко-желтого электрического света прорезала сгустившийся сумрак тесной и темной прихожей. Он осторожно перешагнул порог квартиры, потом замер на секунду, напряженно вслушиваясь в малейшие неясные звуки вокруг, и, как будто бы не услышав ничего тревожного, уже более уверенно и твердо вошел внутрь и плавно прикрыл за собой дверь. Опять прислушался... Ничего. Стены, потолки, полы кругом – молчали. Несколько напряженных секунд, и, слегка ободренный полной тишиной вокруг, он, казалось, вздохнул свободнее. Прошел до дверей кухни, заглянул туда, постоял - тоже тихо. Лишь бледные тени предметов да отдаленное шуршание шин на автомагистрали за окном несколько оживляли безмолвие и полумрак, мирно царивший здесь. Потом, ступая неслышно, он прошел еще немного вперед – до дверей в большую комнату. Постоял в молчании и там – тоже как будто бы все спокойно. Наконец, он зажег свет в коридоре, разделся, и, произнеся уже вслух, хотя и очень негромко: «Ну что же – этого урода, похоже, нет дома», прошел в ванную, неторопливо разделся и принялся смывать с себя пот и пыль после очередного трудового дня. - Ладно, - сказал он, выйдя минут через десять из ванной - если и сегодня будет «атака», я как-нибудь это перетерплю. Ничего страшного! Однако, это мужественное самоободрение вместо добросердечного расположения духа неожиданно возымело на него совершенно обратное действие: он вдруг помрачнел, и даже руки его слегка задрожали. Затем он нервно заходил взад-вперед по комнате, забыв, что почти наг, то есть что, выйдя из ванной, все еще так и не удосужился надеть на себя домашнюю одежду. И понемногу распаляясь, он начал что-то отрывочно бормотать, судя по тону – весьма резкое и злое. Впрочем, кое-какие обрывки фраз все же можно было расслышать среди этого невнятного бормотания: - Должно же это когда-нибудь кончиться! Ведь запои долго не длятся, а это – как запой… Ха-ха-ха! Вот уж точно – запой и запой. Какой, однако, получился каламбур! Ну что же, пусть поет. И пусть пьет. Есть всему свой предел. И Бог на свете тоже есть. Получит, получит за все когда-нибудь, гад! … Наконец, он остановился. - Да пошел он!. Громко сказав это, он твердым шагом вышел из комнаты, включил на кухне свет, оделся и принялся за свои обычные вечерние дела. Давно уже пора было пообедать, а верней – теперь уже и поужинать. Но, прежде всего, надо было поглубже успокоиться – он это знал. Иначе злые мысли опять захватят сознание. И он привычным движением извлек из маленькой стеклянной баночки небольшую таблетку и столь же привычным движением немедленно отправил ее себе в рот, быстро запив стаканом холодной воды. Сразу стало легче. Сначала вода охладила пыл, а затем вступил в дело и укрепляющий экстракт из особых трав, уравновесив и подпитав изнутри психические силы. Успокоившись окончательно, он принялся за свой ужин-обед. - Так, так. Что бы такое мне сегодня поесть-то? Раздумывая, что приготовить на ужин, дабы и времени, и усилий затратить на это как можно меньше, но чтобы, с другой стороны, получилось вкусно и питательно, он вспомнил один разговор сегодня на почте: - Батюшка вчера сказал в церкви, что Михайлов пост начинается – 25 дней теперь нельзя ничего мясного кушать, а только все пресное, да еще рыбу иногда. Спаси, Господи! Спаси и помилуй нас, грешных. На что он лишь промолчал, зато внутри себя произнес: «Знали бы вы, что мой «пост» непрерывно длится вот уже 20 лет! Впрочем, вам это знать совсем никчему!». И еще тут же вспомнился другой разговор: - Жить-то хочется всем. Помирать – оно никому не охота. - Да вот и мама моя: долго она, бедненькая, страдала, адские были боли, потому что у нее был рак – рак кишечника. Стонала, мучилась, говорила: «Чем так жить – лучше уж умереть». Но когда умирать час пришел, и говорит: «Это как же: неужели я умру? Нет, я не хочу!» Вот так. Что ни говори, а жизнь – она дана, чтобы жить. Умереть все успеем. А пока живи, если живется. - Это точно. С того света еще никто не возвращался. И вспомнил, как он, на этот раз не утерпев, вмешался и сказал: - Никто? А вы уверены? Если хотите, вы сами только что оттуда вернулись: вчера вечером вы туда ушли, а сегодня утром – пришли назад. И то, как кумушки судачащие оторопели от такой его выходки. Но он, не сказав больше ни слова, развернулся и молча пошел прочь. Решив наскоро соорудить на уже горячей сковороде то, что он называл про себя «пиццей» (но что, на самом деле, было лишь заурядной яичницей с сыром), он, обжарив лук и накрошив прямо в кипящее масло дешевый сыр, залил все это содержимым двух куриных яиц, и всего через пару минут ужин уже аппетитно благоухал на столе. Налив еще себе стакан молока, он уселся и положил перед собой книгу, чтобы зря не терять обеденное время. Сегодня Книга раскрылась на странице 99 (это был один из томов под названием «Письма»): «Страдания, - прочитал он и сразу вздрогнул, словно и вправду это был некий ответ ему Свыше на его только что перенесенный нервный срыв, - во всех случаях можно считать благом, ибо оно утончает наши чувствования и научает великому состраданию. Одна только радость не может дать глубины чувствам, потому необходимо совмещение этих двух антиподов для завершения Пути». - Верно! – радостно воскликнул он. - Верно! «Сердце окаменевшее, - стал читать он дальше, – недостойно своего названия Солнца Солнц» Теперь ему стало стыдно. -Сердце окаменевшее – это про меня, - подумал он. – Какое тут к черту сострадание, тем более – великое! Да я его, сволочь эту, ненавижу. Не-на-ви-жу! Он мне всю жизнь перепоганил. И за что? Да ни за что. Просто так! Стоп, стоп. Надо остановиться… Господи, прости мою душу грешную… Он встал и молча подошел к окну. - Нет, я не должен его ненавидеть, не должен, - опять забормотал про себя он, - Хотя бы для того, чтобы этой своей ненавистью не связать себя с ним заново - и еще крепче - на будущее. Да, хотя бы для этого... И потом, неужели я злой? Или - злопамятный? Нет, никогда я таким не был! Да и сейчас, несмотря на то, что он сделал мне столько зла, причинил столько страданий, я вовсе не жажду ему отомстить. Тем более - жестоко отомстить. Да Бог с ним, пусть живет! Но только не там, где я…- вот единственное мое условие. Не там, где я! Резкий телефонный звонок, раздавшийся из прихожей, прервал эти его размышления. - Алло. Да. Кто это? Слушаю. - Привет. Это я. - Кто это «я»? - Ну, кто-кто.. – Влад, Влад Монастырский, твой друг школьный. Что, неужели мой голос так изменился, что ты меня не узнал? - А-а, Влад! Да, да - привет. Узнал, узнал, конечно. - Ну, теперь и я вижу, верней – слышу, что ты меня узнал! - Ты извини, я тут немного задумался и не сразу сообразил, кто звонит - Понятно. Тем более, что я сам не ожидал, что так скоро приеду домой. - Так ты откуда звонишь? - Я? Из дома. Я приехал только что, говорю ж тебе. - Так ты здесь, в Кисловодске? - Ну, да. Вот буквально пару часов назад приехал. Еще даже чемоданы не успел распаковать. Когда мы можем увидеться? - Да хоть завтра. Сегодня поздновато – на улице уже темно, да и ты, наверное, устал с дороги? - Не то слово. Билет попался хуже некуда – вагон в хвосте поезда, так что всю дорогу и болтало, да и место почти рядом с туалетом - ну, короче, приехал совсем никакой. Так что давай уж завтра. Приходи ко мне вечерком, часиков этак в пять или в шесть - посидим, поговорим, пивка попьем. Водку, если не ошибаюсь, ты не пьешь? - Нет, нет. Водку – нет. Я и пиво-то, можно сказать, не пью. - Ну, так - лады? Придешь? - Хорошо. Я приду. - Ну, пока. До завтра. - До завтра. Задумчиво положив трубку, он произнес: - Объявился все-таки! А я уж думал и на этот год… Этот внезапный звонок вызвал у него внутри целую бурю противоречивых чувств. Дело в том, что Влад Монастырский, который только что позвонил ему, был его очень давним и теперь едва ли не единственным близким другом. Дружба эта началась еще со старших классов средней школы, когда вместе с родителями и своим старшим братом Александром он, Даниил, оказался волею судеб в Кисловодске. Семья их переехала в этот город ради того, чтобы, как выражался его отец, «пожить, наконец, как люди». Это означало, что родителям его, после многих лет малоустроенной жизни в селе, страстно захотелось хотя бы под старость пожить «настоящей», т.е. городской, жизнью в «квартире со всем удобствами» (как выражались тогда), где «воду с улицы таскать не надо, печку топить тоже не надо, и ванна даже своя». И вот, соблазненный бывшим своим начальником, который сам года два назад переехал жить в Кисловодск и сразу же получил там трехкомнатную квартиру, отец его тоже решился, наконец, на переезд из села, точнее – казачьей станицы, в город. Был выбран Кисловодск, так как в одном из богатых санаториев, обслуживавших в те годы (впрочем, как и теперь) политическую элиту страны, в скором времени намечалось строительство очередного многоквартирного дома для сотрудников, и упомянутый уже бывший начальник отца тогда еще совсем юного Даниила пообещал посодействовать ему в трудоустройстве в сей элитный «храм бодрости и здоровья». Так что два последних года учебы в школе у Дани Тулина прошли среди новых одноклассников, из которых за это время так никто и не стал его настоящим другом, за исключением разве что еще одного такого же, как и он сам, тщедушного на вид очкарика, но зато с явно выраженными интеллектуальными амбициями. Очкариком этим, конечно и был Влад, точнее – Владлен Монастырский, местный отличник, который в эту школу тоже был переведен сравнительно недавно – всего год назад. Это также их сблизило, поскольку и у Влада в новой школе почти не было друзей и он, несмотря даже на свой достаточно общительный нрав, до сих пор себя чувствовал здесь каким-то чужим и одиноким. Но с тех пор утекло уже немало воды и многое в их жизни переменилось. Минут десять Даниил в молчаливом напряжении обдумывал ситуацию. Наконец, решившись, он набрал один давно хорошо знакомый ему телефонный номер. На том конце провода взяли трубку и женский голос, донесшийся словно бы из глубин его собственной души, просто сказал: - Слушаю. - Привет, Антон. Это я, Данила. - Привет. «Черт возьми, - подумал он, - прямо как в песне: «двадцати годов словно не было». Такая же, как тогда. Нет – как всегда!» - Угадай, кто мне только что позвонил. Угадаешь? - Понятия не имею. А кто? - Твоя бывшая любовь. - Да? А, разреши узнать, какая по счету? У меня их было столько, что это мне ни о чем не говорит – засмеялась она. - Ну, ты же знаешь, что мне может позвонить только одна твоя любовь. Короче, Влад приехал. - Влад? Монастырский, что ли? Ну-ну. Вот так сюрприз! - Да, он. Я только что с ним по телефону разговаривал. Приехал и вот… – позвонил как ни в чем не бывало. Зовет меня завтра к себе. Приходи, говорит, пива попьем, раз водку не уважаешь. - А ты? - Приду, конечно. Почему бы и нет? - Но ведь ты мне говорил, что он в позапрошлом году тебя очень сильно обидел. Я, правда, не знаю как - ты мне этого не рассказал, но я бы на твоем месте никуда не пошла. - Нет, пожалуй, ты преувеличиваешь, Антон. Ну что поделаешь, раз он по натуре своей такой человек? - Такой бессердечный эгоист, хочешь ты сказать? - Это ты сказала. А я пока помолчу, ладно? - Ладно. Как хочешь. А зачем ты мне об этом рассказываешь? Думаешь, я все еще не успокоилась, что ли? Я спокойна. Я абсолютно спокойна. - Ну и хорошо. Просто я подумал, что, может быть, стоит и тебе с ним встретиться? Как ты на это смотришь? Она на секунду задумалась. - Но меня-то он не приглашал. Поэтому, даже если б я была и не против, ничего из этого не выйдет. Да и зачем? - Ну, просто. Просто хочется, чтобы вернулось то, что было когда-то. - «Неразлучная троица»? Так нас когда-то в школе, называли. Помню, помню. Но этого уже не будет, никогда не будет. - Хочешь сказать - «В одну и ту же реку нельзя ступить дважды»? - Да, что-то в этом роде. Это ты у нас философ, а я изъясняюсь обычно самыми простыми словами. - Так не пойдешь? - Я не против, но навязываться никому не желаю. Даже бывшим друзьям, - ответила она просто и твердо. - Ну, ладно. Если что, я позвоню. Пока. - Пока.
|