ЧЕРЕЗ РАССВЕТ (роман) Глава 32
Санаторий, где в этот вечер должна была состояться лекция «Сказания о Шамбале», занимал небольшой трехэтажный корпус, где на первом этаже располагались кабинеты врачей и некоторые служебные помещения, а на втором и третьем - жилые номера. Кроме того, здесь имелся также и так называемый «нулевой», то есть полуподвальный, этаж, который и занимали почти полностью помещения для культурно-развлекательных целей - начиная с зала для игры в настольный теннис и бильярд и кончая актовым залом, где проходили поэтические вечера, концерты, лекции и беседы. В этом зале уже не один год ежемесячно (а то и дважды в месяц) выступала и Вероника со своей возвышенной лекцией-поэмой «Сказания о Шамбале». Лекция эта всегда имела большой успех у слушателей. Вероника выходила на сцену, делала небольшое организационное вступление и затем сразу же начинала говорить совершенно особенным, возносящим сердце и разум в какие-то Высшие Сферы торжественным слогом, так что публика даже поначалу была в растерянности, не зная как ко всему этому относиться. Но проходило не более двух-трех минут, и зал совершенно затихал, теперь уже внимая Сокровенным Легендам в ее изложении с полным вниманием, ну а потом и вовсе нередко взрывался аплодисментами. Также часто после лекции ее подолгу не отпускали из зала, задавая всевозможные вопросы и благодаря за «чудесную беседу», а книга отзывов за несколько лет выступлений была вся переполнена самыми восторженными записями. Люди часто говорили ей, что на такой великолепной лекции им ни разу не случалось побывать за всю свою жизнь. И Вероника была счастлива. Домой она потом летела как на крыльях, несмотря на то, что часто было уже заполночь, а путь проходил через безлюдные, опасные и глухие места. Она шла домой и боялась, но в то время как губы ее судорожно шептали: «Спаси и Сохрани!», сердце радостно пело: «Как алмаз, сверкает свет на Башне Шамбалы. Он там - Ригден Джапо, неутомимый, вечно бодрствующий на благо человечества! Его глаза никогда не закрываются. В своем магическом зеркале он видит все земные события. И могущество его мысли проникает в далекие земли. Для него не существует расстояния; он может в мгновение ока оказать помощь достойным. Его яркий свет может уничтожить любую тьму». А, придя домой, еще долго не могла уснуть, вспоминая свое выступление, вопросы и свои ответы на них. Но теперь, несмотря на все это, чувство тревоги не покидало ее. Она уже прошла через проходную на территорию санатория, когда на ступеньках перед входом в здание заметила Илону Сократовну - культмассовика санатория «Родник». Та стояла и с кем-то подчеркнуто почтительно и озабоченно разговаривала. Вероника слегка напряглась - надо было пройти мимо и культурно с ней поздороваться. «Сократовна», как именовала ее про себя Вера, внешне всегда была очень бодра и энергична, однако, за годы периодического общения с ней Вероника научилась относиться к этой, на самом деле скрытной и коварной, женщине достаточно настороженно, так как не раз уже было, что с улыбкой и уверенностью пообещав ей что-либо на словах (например, повысить хоты бы ненамного мизерную оплату за ее выступления), на деле же она ровным счетом ничего из обещанного не делала и лишь «кормила» потом новыми обещаниями. - Здравствуйте, Илона Сократовна! - сказала Вера, поравнявшись с ней. - Добрый вечер, Верочка! - ответила та, обернувшись. - Как настроение? Как здоровье? - Спасибо, все хорошо. - Погода сегодня отличная, правда? - Да, - ответила Вера. - И солнечно, и не жарко. Даже не хочется заходить в помещение. - Нет-нет, - возразила та с улыбкой. - Спустись, пожалуйста, вниз в актовый зал - там у нас сегодня кое-что новенькое. Я думаю, тебе это тоже будет интересно. - Хорошо, - повиновалась Вера. Проскочив, таким образом, мимо местного начальства, Вера направилась по коридору к торцу здания, где размещалась лестница, ведущая в полуподвальный этаж. Идя, она недоумевала: «Интересно, что она имеет в виду под «новеньким» и «интересным»?» И вновь какое-то смутное и нехорошее предчувствие зашевелилось в ней. Сердце ее не обмануло: во-первых, объявления о ее лекции, которое всегда вывешивалось перед входом, почему-то не было, а во-вторых, когда она подошла и заглянула в зал, то с удивлением увидела вместо пустой сцены со старым пианино и длинных рядов легких деревянных стульев для слушателей совершенно неожиданную картину. Вокруг сцены где попало были развешаны многочисленные репродукции картин Николая Константиновича Рериха, а перед сценой стояло два-три стола с разложенным на них более мелким «товаром» - книгами, открытками, фотографиями, восточными благовониями и ароматизированными палочками, различными фигурками из слоновой кости и древесины кедра, и т.д. По сцене энергично двигались две девицы и вещали о «вечных ценностях» вперемешку с приглашениями купить что-либо из имеющегося у них в наличии богатого ассортимента «духовно-философских» товаров. Стулья в зале были частично убраны, а частично расставлены вдоль стен; люди же, пришедшие на «мероприятие», толпились стоя около сцены - не то внимая «беседе о Высшем», не то рассматривая выставленные на столах-витринах необычные вещи. Надо сказать, что в зале царило изрядное оживление - видимо, «акция» была в самом разгаре и торговля шла весьма бойко. В первую секунду Вероника буквально остолбенела - она не могла понять, что здесь происходит. «Кто это такие? - думала она, - и почему они здесь хозяйничают, в то время как я должна сейчас читать лекцию?». Дурное предчувствие еще более усилилось в ней. Однако, она не хотела спешить с окончательными выводами и решила подождать конца этого «духовного» балагана, надеясь, что затем она сможет, все-таки, выступить со своей лекцией о Шамбале. Не привлекая к себе внимания, она прошла в зал и, усевшись недалеко от сцены у окна, стала молча наблюдать. Однако, наблюдения не принесли ей ничего утешительного. По-видимому, девицы, столь беспардонно занявшие ее место как на сцене, так и в деле донесения до людских сознаний космических духовных истин из Огненной Библии, были не местные, а заезжие - это было слышно по их слегка «окающему» выговору. Но как они попали именно в тот санаторий, где работала по данной теме она, Вера, и почему они оказались тут именно в день ее лекции - вот что она никак не могла взять в толк и понять. Если ее теперь хотят заменить на них, то почему в таком случае Сократовна заранее не поставила ее об этом в известность? Зачем тогда сегодня она целый день потратила на то, чтобы подготовиться к своему выступлению? И зачем шла сюда? А главное - за что? За что с ней так поступают?... При этих мыслях Вера почувствовала, что слезы обиды и негодования начинают выступать у нее на глазах, и, вскочив со своего места, она стремительно вышла в коридор, чтобы успокоиться. Дверь резко хлопнула за ней, но на это никто не обратил внимания. В коридоре было пустынно, прохладно и тихо. Она прошла до лестницы, намереваясь подняться на первый этаж и затем выйти во двор, чтобы свежий теплый ветерок и ласковое вечернее солнце помогли ей успокоиться. Однако, вспомнив, что Сократовна только что стояла у входных дверей и желая избежать новой встречи с ней, Вероника передумала и решила спрятаться от всех в полумраке небольшой свободной ниши прямо под лестничным маршем. Быстро нырнув туда, она прислонилась пылающим затылком к холодной стене и вся отдалась во власть своих горьких и тяжелых размышлений. Сердце предупреждало ее, что сегодня что-то будет не так, но все равно удар, обрушившийся на нее только что, оказался весьма неожиданным, и теперь она с трудом сдерживалась, чтобы не разреветься. Она стояла и утирала глаза платком, боясь, как бы тушь с подкрашенных ресниц не растеклась по всему лицу и тем самым не сделала бы ее смешной в глазах окружающих обывателей. Если бы она курила, то сейчас выкурила бы, наверное, подряд сразу несколько сигарет, но она не курила и успокоиться ей было нечем, разве что постараться совсем ни о чем не думать и, тем самым, справиться со своими мыслями. Она закрыла глаза и в молчании глубоко погрузилась в саму себя, прекратив даже внутреннюю речь. Это подействовало, и мало-помалу она начала приходить в себя, снова возвращаясь сознанием к реальной жизни. Окончательно же вернули ее в чувство чьи-то приближающиеся голоса, а затем и разговоры на лестнице прямо над ней. Вероника прислушалась: один голос был мужской, другой - женский. Женский она тут же узнала - это была ее сегодняшняя лицемерная обидчица «Сократовна», мужской же был ей незнаком. Поначалу до нее доносились только отдельные фрагменты беседы, и то - неясно, но, когда те подошли поближе, стал слышен без каких-либо пропусков весь их разговор. Очень скоро Вероника также поняла, что собеседником Сократовны был, очевидно, один из священников главного кисловодского православного храма - храма Николая Чудотворца, недавно отстроенного в городе с большой роскошью. «Батюшка» внушительно басил, Сократовна то тихо соглашалась, то очень энергично ему поддакивала. - Нехорошо поступаете, - говорил ей поп. - Нехорошо, Илона Сократовна. Не по-христиански. Разве так можно? - Но откуда мне было все это знать, отец Василий? - отвечала та. - У меня совершенно нет времени читать духовную литературу. - Нет времени читать - это еще не великий грех. А вот в церковь, в храм не ходить, не молиться - вот это худо. Худо! Пришли бы в храм, сестра, да помолились бы - авось, Господь-то и вразумил. Сама-то крещена в храме? Аль до сих пор все не удосужилась? - Да, конечно, конечно - крещена. А как же иначе? Я ведь гречанка по национальности, и мы, греки - тоже народ православный. Да что я Вам это рассказываю-то? Сами лучше меня знаете. - А раз крещена - так тем и паче. Рериха вот проповедуете, а знаете ли, что Святая Церковь наша его врагом своим почитает? Вероника вздрогнула и насторожилась. - Врагом? - переспросила Сократовна. - Как врагом? - Истинно, врагом, - подтвердил ей «батюшка», видимо, нахмурясь. - И такого врага еще поискать, - поп покачал головой. - Очень, очень вредный для всего православного христианского мира культ! - Культ? Что-то я не пойму Вас, батюшка, - ответила Сократовна. - Какой тут может быть культ? - Рерихианство. Рерихианство - вот какой. Или не слыхали о таком? - Нет. - Ну как же А - прости, Господи! - «Живая Этика», это Вам что? Это он и есть. Повторяю, очень вредный, я бы даже сказал - опасный, культ. Ересь, одним словом. - Ересь, батюшка? Нет, этого я не знала, - несколько растерявшись, сказала Сократовна. - Ну что же, - солидно снизошел тот, - тогда я, если позволите, расскажу Вам сейчас вкратце правду об этом оккультном сектанте Рерихе. Господи, прости! И перекрестившись, он, судя по всему, стал рыться в своей кожаной папке, край которой был виден стоявшей внизу Веронике. - Ага, - сказал он, - вот они. Нашел! Вот часть трудов по этому Рериху одного нашего замечательного богослова - диакона Андрея Кураева. Очень умный и широкообразованный пастырь Божий. А вот и труды другого богослова - Виталия Питанова. Так что, сами видите, Церковь не молчит. Он достал несколько печатных листков и, по-видимому, передал их Сократовне. - «Рерихи против православных святых». «Шамбала под следствием». «Махатма Ленин - кумир последователей Николая и Елены Рерихов» - прочла та. Вера, услышав эти заголовки, сразу поняла, о чем речь. Она вспомнила, как около года назад Даниил, наткнувшись в Интернете на один православный сайт (под тенденциозным названием «Апологет»), скачал, распечатал и принес ей несколько яро антирериховских «опусов» этого самого Питанова, и как потом они вместе скрупулезно изучили их и не менее скрупулезно развенчали по всем пунктам. Причем, «питановщина» эта поначалу смутила даже их. Но доскональное знание Учения Владык, и особенно - прочное овладение его философскими Основами, помогли вскоре одержать победу над едва было не возникшими сомнениями и колебаниями, так что в итоге они с Даниилом почувствовали, что все эти православные измышления не только не отдалили их от Живой Этики, но и, напротив, еще сильнее укрепили в них уверенность в том, что Высокое Учение, данное миру через Рерихов, поистине является Новейшим Заветом человечеству. Но неопытная, невежественная Сократовна была явно смущена. - Неужели это правда? - спросила она у священника. - Истинная правда, - ответствовал поп. - «Язычество, астрология, теософские и спиритические общества, основанные некогда Еленой Блаватской, равно как и «Учение Живой Этики» Николая и Елены Рерихов с христианством несовместимы. Посему люди, разделяющие «учения» этих сект, а тем паче способствующие их распространению, отлучили себя от Православной Церкви». Вот, на самом деле-то, как! Между прочим, это постановил Архиерейский собор нашей Русской Православной Церкви еще семнадцать лет назад - в 1994 году. - Но… - хотела сказать что-то Сократовна. - Вот я и говорю - перебил ее «батюшка», назидательно повысив голос, - как бы и тебе, дочь моя, не отлучить себя по неведению от истинной нашей Церкви. Подумай! Ибо в исконно христианской стране помогаешь насаждать сии бесовские оккультные учения. - Какие? - Вот, том числе - рерихианство или эту самую «Живую Этику» в кавычках. И он снова перекрестился. - Но я вовсе не собиралась пропагандировать какие-то оккультные учения! - воскликнула та. - Мое дело - как говорится, «нести культуру в массы». На этот раз в голосе «батюшки» послышалось явное раздражение. - Худо, - сказал он. - Прямо-таки как безбожник Ленин разговариваешь. Стыдно, стыдно, ей-Богу. Не культуру, а Слово Божие - вот что людям, в первую очередь, всегда необходимо. И, к слову сказать, не «массы» они безликие, а создания Божьи. По образу и подобию Божьему, между прочим, сотворены. - Простите, батюшка, я не хотела Вас обидеть, - сдалась Сократовна. - Не меня, не меня обижаешь. Бога! - Простите еще раз, батюшка. - Ну да ладно. Бог простит - смягчился, наконец, тот. - Так Вы говорите, батюшка, что Рерих - никакой не христианин? - робко спросила Сократовна. - Не то, что не христианин, а злейший враг христиан, - подтвердил поп. - Сам себя от Церкви отлучил, равно как век назад другой подобный ему еретик - граф Лев Толстой. - Но как же так? - не могла взять в толк Илона. - Ведь сам Иоанн Кронштадский - я это на лекции слышала - Рериха любил и всегда благословлял? - Было, - согласился поп. - Да только лишь когда сей Рерих был еще невинным ребенком. Или, по крайней мере, юношей. Но отступника Рериха святой отец Иоанн не благословил бы никогда - уж в этом Вы мне поверьте, уважаемая. «Нет, - подумала про себя Вероника, услышав это, - неправда. Отец Иоанн был лишь внешне православным, но по духу своему он - истинный Агни-йог. И благословил он Рериха словами, в которых ясно слышно наставление на всю жизнь: «Во всех трудах своих смотри в основу и углубляй добро». Словно прозрел во всю будущую великую миссию Рериха! Ведь что такое Агни-Йога? Это именно «смотрение в основу» - общую основу всех религий и наук, и «углубление добра». До чего же точно! Но безграмотной духовно Сократовне этого, конечно же, не понять. Не доросла!». И точно - той не оставалось, видимо, ничего другого, кроме как согласиться. - Ну, вам виднее, батюшка, - опять поддалась та на давление попа. - Раз Вы так говорите - значит, так оно и есть. - Истинно, знаю, коли говорю, - сказал отец Василий, - не напрасно семинарию в Троицко-Сергиевой лавре оканчивал. И как бы в подтверждение этого он неожиданно разразился перед Сократовной целой тирадой на тему, как, по словам апостола Павла, «лжеапостолы, лукавые делатели, принимают вид Апостолов Христовых. И это неудивительно: ибо сам сатана принимает вид Ангела света, а потому не великое дело, если и служители его принимают вид служителей правды; но конец их будет по делам их». «Лжеапостолы, подобные Рериху», - уточнил он. Эти слова так возмутили Веру, что она с трудом удержала себя, чтобы не выскочить из своего убежища и не обрушить на недалекого попа всю свою ярость и презрение. «Зло многолико, - продолжал, между тем, вещать поп. - И «враг искушает верных видом добра, и многих успевает прельщать, оттого что у них нет рассуждения и мудрости». Не зря ведь Священное Писание учит: «Сам сатана принимает вид Ангела света». Вот и в наше время современные оккультисты стараются яро спекулировать священными для всех православных именами наших великих святых, трактуя слова и поступки этих их выгодным для себя образом. И все это - несмотря на то, что сейчас не составляет труда обратиться к житийной литературе и к святоотеческому наследию, изучив которые можно с легкостью выявить ложность приписываемых православным святым оккультных идей и утверждений. Святой Антоний Великий, святой Иоанн Кронштадтский и преподобный Сергий Радонежский – имена этих святых, явивших собой пример высочайшего духовного подвига и святости, профанируются - иначе и не назовешь - современными оккультистами, называющими себя Агни-йогами. Православным святым приписываются те идеи, которым они противостояли, и служение той силе, которой они противились. Об этой уловке лукавого святой Антоний писал так: «Противьтесь диаволу и старайтесь распознавать его козни. Он горечь свою обычно скрывает под видом сласти, чтоб не быть открытому, и устраивает разные призрачности, красные на вид, – которые, однако ж, на деле совсем не то суть, – чтоб обольстить сердца ваши хитрым подражанием истине, которая достойно привлекательна: к этому направлено все его искусство». Рерихи, пытаясь «подражать истине», стремятся опереться в своих духовных изысканиях на авторитет православных святых. Вот что писала в одном из своих писем Елена Рерих: «Я очень уважаю отца Иоанна Кронштадтского, ибо морально он был выше многих своих коллег и единоверцев». Таким образом, с помощью этого нехитрого, но весьма действенного способа Рерихи создавали в глазах своих последователей иллюзию благословения православным святым дальнейшей их деятельности, в частности - создания учения Агни-Йоги…». Вероника молча стояла под лестницей и с отвращением слушала эту демагогию. Она поняла также, что поп в своем «порыве к истине», по-видимому, просто принялся зачитывать Сократовне отдельные фрагменты из пресловутой «питановщины». Но, как вскоре оказалось, та вовсе не желала превращаться, хотя бы и на время, в слушательницу семинарских курсов, и поэтому, улучшив момент, произнесла: - Ну, хорошо, хорошо, отец Василий, я согласна. Я сегодня же прекращу все эти лекции. Обещаю Вам. - Быть добру, - ответствовал тот. - Слава тебе, Господи! - И уволю Иванову. - А это еще кто? - слегка поморщившись, осведомился «батюшка». - Вероника Андреевна, лектор. Это она читает «Сказания о Шамбале». - Ну, так и поделом ей,- завершил он. Услышав этот роковой приговор себе, Вероника больше не могла спокойно стоять внизу. Сначала «духовный балаган» в зале, а теперь еще и это! Так долго сдерживаемые слезы обиды и возмущения брызнули у нее из глаз, ярость и презрение охватили ее, и она, схватив свою сумку, выскочила из-под лестницы и устремилась наверх по ступенькам. Стоявшие прямо посередине «батюшка» и Сократовна, увидев ее, на секунду остолбенели. Еще через секунду она, оказавшись между ними, грубо и бесцеремонно оттолкнула попа в сторону, и, развернувшись, со всего размаха ударила сумкой Сократовну по лицу. - Вот тебе, гадина! И тебе, пустобрех! - в ярости крикнула им она. «Сократовна» взвизгнула и закрыла лицо руками, поп же попросту оторопел. А Вероника, сжав губы и не обращая больше ни на кого внимания, стремительно и твердо зашагала к выходу.
|