КРАСНЫЙ ТРЕУГОЛЬНИК (документально-фантастический рассказ) Часть 1
«Итак, стал все чаще и чаще смотреть в звездное небо. Нередко для наблюдения организовывали вылазки в горы. Но группа наблюдателей - это уже кампания. Вырвавшаяся из тисков города на лоно природы. Было безусловно весело, но больше сидели у костра и за удочками, чем взирали на небо. Поэтому стал уходить сам. Так было и в ночь с 6 на 7 июля 1969 года. Добрался до горного селения Хуштосырт, что в Чегемском районе. От села поднялся на высокие альпийские луга. Разместился на копне. Надеялся наблюдать визуально (если, конечно повезет), чтобы убедиться в справедливости прогноза. Было около трех часов ночи 7 июля. Вдруг увидел почти отвесно падающий метеорит, необычайно яркий. Затем яркость пропала, и дальнейшее снижение продолжалось почти рядом. От неожиданности поднялся и сел на копне, ошарашенный зрелищем. Ожидал, что будет взрыв. Тишина…. Напряг всю свою бдительность. И потом совсем рядом - оттуда, где был лесок - почувствовал наводящий ужас взгляд. Соскользнув со стога, бросился бежать - думал, смотрит «алмасты» («лесной человек», по-кабардински). Но я был остановлен в своем невежестве. Прыть покинула меня. Ни сдвинуть ноги, ни поднять руки. Собственные волосы на голове и на всем теле поднялись, словно наэлектризованные. На лице выступил холодный пот, сердце билось учащенно, сознание работало. Вскоре состояние скованности и гнетущий страх сошли. На смену растерянности пришла необыкновенная легкость во всем теле и подвижность. Услышал, что меня зовут, и пошел. За пригорком стоял огромных размеров дисковой аппарат, несомненно - металлический, светлых тонов. По периметру светились иллюминаторы. Только приблизившись, рассмотрел, что это вовсе не иллюминаторы, а просто открытые круглые выходы труб. Иллюминаторов, какие существуют в наших понятиях, там совершенно нет. По радиусу трубы уходили вглубь аппарата, а снаружи теплились каким-то особенным светом молочного оттенка. Трубы уходили к центру, как спицы от обода к ступице колеса. Странный свет местами огибал корпус, словно подчиняясь магнитному полю. Создавалось впечатление, что металлический аппарат находится как бы в световом коконе. Меня встретили существа, на которые мы похожи - такие же руки, ноги, и т.д. Рост - как у меня, или чуточку выше. Одежда светлая, а от головы и кистей рук исходило какое-то свечение, особенно заметное вне корабля. Фигуры стройные, худощавые, пропорции нормальные. Движения степенные, можно сказать - величественные. Очень не любят, когда с ними говорят громко или размахивают руками. Жестом меня пригласили войти. Я переступил порог, за которым кончается власть денег, и вообще - всякая земная власть…» ("Плато зоревых призраков" - первая глава дкументальной повести В.П. Кострыкина "За гранью неведомого". Нальчик, 1978 год)
ОТКАЗ ГЛАВНОГО РЕДАКТОРА
- Видите ли, товарищ… э-э… - Бастрыкин. - Да, Бастрыкин. Газета - дело ответственейшее. Мы тут не в бирюльки играем, а серьезное дело делаем. Поэтому мы не можем, просто не вправе, опускаться до публикаций всяческих там сплетен и фантазий. Нам нужны факты, а Ваши факты, как я понимаю, ни перепроверить, ни подтвердить невозможно. Поэтому, - закончил он сухо, - сожалеем, но ничем не можем быть Вам полезны. До свиданья. - До свидания, - механически повторил Виктор. Алмосов стоял рядом и грустно наблюдал эту сцену. Делать было нечего - они с Виктором ничего не добились. Они шли по коридору редакции, и Алмосов, как мог, утешал друга: - Да не расстраивайся ты так, Петрович! Дураков да бюрократов, оно знаешь, на свете всегда хватало и до сих пор еще хватает. Тот шел понуро и молчал. «Ну, прямо как побитая собака» - подумал про себя, с жалостью глядя на друга, Владимир Валентинович. - Да я и не расстраиваюсь - проговорил, наконец, тот. - Где уж там - «не расстраиваюсь». Я что, не вижу? Он и пересекли площадь, спустились вниз по улице и подошли к трамвайной остановке. - Знаешь, как обидно… - голос Бастрыкина задрожал. - Хочешь, вроде как, хорошее дело сделать, причем - ведь совершенно бескорыстно, не для себя - для всех. А тебя, вместо того, чтобы понять, поддержать, ну и все такое… - тебя вместо этого за идиота начинают считать. Они замолчали. Бастрыкин опять насупился. - Я ведь все это своим глазами видел! - сверкнув глазами и резко повернувшись к Алмосову, упрямо воскликнул он. - Да я тебе верю, Петрович, - успокоил его тот. - Я ведь тебя не первый год знаю. И знаю, что раз уж ты говоришь - то так оно и есть. К тому же я, как ты знаешь, врач-психотерапевт, и сразу вижу, кто врет, а кто нет. - Так какого же тогда черта… - Бастрыкин запнулся и снова замолчал. Алмосов выдержал паузу и заговорил спокойно: - Я же тебя сразу предупредил, Виктор, что ничего из этого не получится. Разве не так? - Так, вообще-то… - буркнул тот - И говорил тебе: никто тебе не поверит. И доказательства им твои не нужны - никто на твою правую руку и смотреть не будет. Его собеседник угрюмо молчал - Потому что система у нас такая - продолжал Алмосов. - Понял? - Какая еще «система»? - раздраженно возразил Бастрыкин. - Мне нет дела ни до какой «системы». - А такая, что нам в Советском Союзе положено читать только то, что «завещал великий Ленин, чему учит Коммунистическая партия». Алмосов усмехнулся. - Да я вовсе не против Ленина - энергично возразил Бастрыкин. - А я говорю не столько о Ленине, сколько о нашей философии официальной. - И не против философии. - А с мертвыми разговаривать с помощью инопланетян - это у тебя тоже марксизмом-ленинизмом называется? - Ну, не знаю… - Зато я знаю - по марксизму, такого просто быть не может. - Как это «быть не может», если это было? Да и болгарская Ванга… - разве ты не знаешь? - Я-то знаю, да вот они, видно, знать не желают. Им просто невыгодно это знать, понимаешь - тогда вся их «вечно живая» философия полетит ко всем чертям. - Да, - сказал Бастрыкин. - видно, так и есть. Этот редактор - прямо как баран какой-то: вбил себе в голову, что этого не может быть - и ты ему хоть кол на этой голове теши! - Вот то-то и оно-то. Трамвая, между тем, все не было. _ Понимаешь, Виктор - задумчиво сказал Алмосов, - и Маркс, и Ленин - все это были, конечно же, весьма выдающиеся люди. - Безусловно! - Но ведь и они могли в чем-то ошибаться. Как ты полагаешь? Бастрыкин пожал плечами. - Кто его знает. - Это же «элементарно, Ватсон» - продолжил свои рассуждения Алмосов - Не родился еще такой человек на свете, который бы на все сто процентов всегда был прав. Все знать и все понимать невозможно. А наша пропаганда… - … сделала из них каких-то идолов, - закончил его мысль Виктор. - Вот именно. - Ну, хорошо, Володя, а можешь ты мне сказать, в чем именно, по-твоему, ошибался Энгельс? Или, скажем, Ленин? Алмосов на несколько секунд задумался. - Вообще-то, вопрос сложный, - сказал он. - Но, по-моему, ты и сам уже - без моей помощи - частично на него ответил. - Чем ответил? - Своей повестью. - Честно говоря, я не собирался с кем-то спорить, - ответил Вострыкин. - А тем более, с классиками марксизма. Я просто написал о том, что сам видел и что сам пережил. - Я понимаю тебя, но… - Конечно, это все невероятно… - Вот ты пишешь, - перебил его Алмосов, - что они сказали тебе: «Хоронят оболочку, а душа жива». Так это же чистой воды религия, идеализм! - Почему же религия? - не согласился Бастрыкин. - А не думал ли ты, что и душа тоже может быть материальной? - Ну, хорошо. Пусть так. А бессмертие чем ты объяснишь? - Вот тут я пас... Не знаю. Может быть, дело связано со временем. Может быть, в каждой Галактике свое, местное время? Тебе не приходило такое в голову? - Нет. Я, знаешь ли, по долгу службы все больше погружен во внутренний мир человека. - Так вот, - продолжил Бастрыкин, - может быть, их Галактика движется во времени нашей Галактики со световой или субсветовой скоростью? Поэтому-то они и живут в нашем времени целые тысячи и тысячи лет. А в своем времени, возможно, живут столь же коротко, как и мы. Вспомни парадокс Эйнштейна! - Это о том, что в ракете можно прожить год, а на Земле за этот год пройдет тысяча лет? - кивнул головой Алмосов. - Да. - Ну что ж, логично. Подошел трамвай. - Ну пока, Петрович, - Алмосов похлопал его по плечу - Ты только сильно не переживай - может быть, еще придумаем что-нибудь… И он вскочил на ступеньки трамвая. Друзья обменялись крепким рукопожатием, и на руке у Виктора Алмосов опять увидел едва проступивший сквозь кожу небольшой красный треугольник. - Красный треугольник, - думал, пока ехал в трамвае, Владимир Валентинович, - ну разве это не «вещественное доказательство»? И все равно не верят. Бедный Виктор… Приехав домой, он не удержался - взял свою копию рукописи, которую подарил ему Бастрыкин, и нашел нужное место: «Спросил: зачем им понадобилась моя кожа? Ответили: там записан большой объем информации. Что из такого вот лоскута можно вырастить несколько человеческих фигур… » Он - Алмосов - в последнее время уже не удивлялся таким невероятным вещам. Как психотерапевта, его иногда просили выяснить под гипнозом те или иные обстоятельства - и он помогал таким людям. Он вводил их в «транс» и задавал вопросы, и порой слышал много невообразимого. «Как же мне помочь Виктору? - Алмосов задумался. - Конечно, я работал и с так называемыми «контактерами», хорошо знаю некоторых из них, но никто мне еще ничего подобного не говорил». Он перебрал в памяти всех, кого в последнее время ему приходилось тестировать при помощи гипноза, но так и не вспомнил ничего подходящего.
|